Бассейн. �?ллюзии.

Автор: Александр Дашевский

26 февраля 2011

Бассейн. �?ллюзии.

Бассейн волновал меня давно. Вода, свет, огромное пространство. Но было еще что-то безотчетное, что заставляло меня интересоваться этим сооружением.

В одном из путешествий я наткнулся на уничтоженный во время войны открытый бассейн в г. Сухум. Практически одновременно ко мне в руки попали фотографии знаменитого бассейна в Припяти в доаварийном состоянии. После этих впечатлений стало понятно, что больше всего меня озадачивает сложность и хрупкость этого строения.

Американский психолог Абрахам Маслоу в свое время представил модель человеческих потребностей в виде пирамиды. В основании потребность в еде и жилье, выше – в безопасности и т. д. А на самой вершине – потребность в самореализации. Бассейн отвечает как раз последнему уровню потребностей общества. Поэтому вид разрушенного бассейна порождает особенную тоску.

«В здоровом теле – здоровый дух», неполная цитата из Ювенала, часто оформлявшая вестибюли подобных заведений, первоначально призывала просить богов о этом редком совпадении. В советском контексте смысл изменился. Дух, рождавший нежелательные ассоциации с христианской душой, стал придатком тела. Поэтому спортивные занятия тренировали заодно дух как мышцу.

Совершенствование внутреннего мира - религиозная функция. Советские бассейны были культовыми сооружениями (кстати, их часто располагали в бывших храмах). Однако бог, которому там служили – не спорт и не здоровье. Это разум и его носитель – человек разумный, волевой.

Бассейн - архитектурный образ уверенности в завтрашнем дне, веры в силу ума, в прогнозируемость и управляемость будущего. Это покоренная стихия - вода, а в символической плоскости – жизнь, время. Математически выверенные очертания бортов, разделителей, кафеля, лестниц, отражений загоняют стихию, изначальную бесформенность и спонтанность в смоделированную и предзаданную форму. Не даром большинство картин с бассейнами полными воды пространственны, перспективны, как бы устремлены в будущее.

Но чем правильней и четче умозрительная конструкция, тем сильнее опровергает ее жизнь. Наступившее будущее ставит в безнадежный тупик. На картинах, где вода исчезла – композиционное решение фронтальное, уткнувшееся в настоящее.

Разрушенный бассейн – это разрушенный храм. Ржавые распавшиеся трубы, сбитые краны пусты. Будущее, стихия никогда не будут идти по тому руслу, которое прокладывает для них человек. Битый кафель, пустая чаша бассейна – следствие попытки покорить то, чему нужно покориться.

Это разочарование в разуме.
Однако, отказ от проекций настоящего на будущее обозначает прекращение жизни, отречение от творческих и интеллектуальных способностей. Фактически смерть, или остановку времени. Невозможно существовать с зияющей дырой вместо образа завтрашнего дня (вероятно поэтому, отечественные искусствоведы и кураторы активно занимается проблемами, связанными с утопией и представлениями о будущем, особенно в периоды нестабильности).

Разочарование в разуме – разумное действие. Доискиваясь до причины наступившей безнадежности, человек осмысляет пропасть между былыми представлениями и реальностью. Результат становится фундаментом нового мировоззрения и нового образа будущего.

Разум ставит на место одного поруганного и несбывшегося прогноза другой, новый. Строится новый бассейн. Учевший ошибки, адаптировавшийся к новым условиям он несовместим с жизнью так же как предыдущий. Это циклическая драма мышления. Любое знание, которое приобретает человек, ценно потому, что оно устремлено в будущее, потому, что оно должно что-то сообщать о жизни a piori. Когда наступает будущее, приобретенное оказываются никчемным. Познание – систематическое разочарование в своих представлениях о жизни. Постоянное желание овладеть будущим безнадежно и утопично, но в этой погоне только и может существовать человек.